Главы из книги

---

|на главную|о себе|газета|архив номеров|книга|очерки|неопубликованное|контакты|



    ГЛАВА I
"ЖИВЫЕ ПИСЬМА"
Светлый образ Новгородчины в письмах Тамары Александровны Самсоновой
(частная переписка)

    ОНЕГ - ЭТО РАЙ, НАСЕЛЕННЫЙ ЖАВОРОНКАМИ

    "Вы приедете ко мне летом? Купанье в Волхове - это же бессмертие! Не судите меня строго. Мечтаю о встрече с Волховом, поесть черного новгородского вкусного хлеба. Надеюсь быть в Захарьине сразу после 15-го мая".

    НАКАНУНЕ ОТЪЕЗДА В МОЕ ЦАРСТВО ОНЕГ

    "Через месяц выезжаю на Новгородчину, даже еще не знаю, где будет крыша над головой, абсолютно невозможно снять помещение. А когда представился случай недорого купить, вполне понятно, что никто не одолжил мне денег, поскольку на мне нет не только пера, но и самой шляпы. Ну, а что касается работ в Онеге, я надеюсь, что сумею их организовать, тем более, что имеются благие постановления и намерения.

    Пишите мне по возможности. Отправляю вам весть накануне отъезда в мое царство Онег. Видимо, конец мая я буду в самом Новгороде, а дальше по уши "на диком бреге".

    Крепко целую, спасибо, что не забываете. Ваш "Дон" из последнего действия".

    ТОРЖЕСТВО И ОТЧАЯНИЕ

    "Думаю, что люди, все мы вместе сильнее обстоятельств. Но это, опять же, теория лишь для набивания себе шишек. Да вот еще: когда Вы станете совсем взрослой и сделаете переоценку ценностей, Вы поймете, что настоящее счастье и настоящая боль, разумеется, не в пресловутой "личной" жизни. Это дым, который летит и зависит от ветра.

    Торжество и отчаяние, жизнь и смерть, только - идея. Поверьте мне".

    ВЫ СПРАШИВАЕТЕ О РАХМАНИНОВСКИХ ДЕЛАХ? ДЕРУСЬ!

    "Вы спрашиваете о рахманиновских делах? Дерусь! Иногда забыв всякое приличие, в белой ярости, а после чудовищная головная боль и рвота на целую ночь. Но, если это двинут события вперед, то пусть будет так. Имеется куча благих постановлений, но дела движутся в темпе прогулки, занятой воспоминаниями черепахи. Один положительный момент имеется. В конце января, в райисполкоме, общество охраны природы вручило мне красную книжечку общественного инспектора, а это значит, что все хулиганы, разрушающие великолепную землю ОНЕГ, его растительность и первозданную красоту, должны будут удирать при виде меня с истинно спринтерской скоростью. Однако, если попадутся столь же упрямые, как и я, то тут уже кто кого.

    Когда Вы приедете, многое смогу добавить о семье Рахманиновых, о горестных моментах жизни. Я до такой степени вжилась в мертвый хоровод родственников Сергея Васильевича, что мне уже кажется, что я тоже член этой семьи, лишь по недоразумению еще жива.

    Мне необходимо перебраться в Новгород. Надо заниматься обменом, но не хватает сил.

    Не умею высказать, как жду встречи с Онегом. Трудно определить состояние, когда туда прихожу.

    Онег - это бессмертие, небытие, рай, населенный жаворон-ками. Если бы Вы знали и могли услышать, какую музыку играет природа в этом заброшенном царстве, где давно умер король и бродит лишь сторож".

    ДОРОГОЙ ОТРЕЗОК ЗЕМЛИ

    "Лето я пробыла в Онеге, сажала цветы около обелиска, боролась с браконьерами, доставала саперов для разминирования. А в общем-то ничего этого не видно, так как большой объем работы, надо не одной все это делать. Кроме того, тяжелые условия быта, там в Захарьине (за крышу над головой я должна была работать по хозяйству) измотали меня по-настоящему, и получилось так, что к началу учебного года я не работоспособна, а работать надо обязательно, так как надо уже подготавливать следующее лето. Думаю, что я слишком много на себя взяла, видно я не из тех, кто может один шагать в пустыне.

    Трудно понять, что своей семьей я считаю Сергея Васильевича и обитателей Онега. Это для меня дорогой отрезок земли".

    НА ОДНОМ ДЫХАНИИ С ПРИРОДОЙ

    "Ничего не получается с обменом, и я уже в отчаянии, что никогда мне не перебраться в Новгород, то есть поближе к Онегу.

    Видит Бог, я наверное, бродяга, что так тоскую о своих кострах, о чае из всякой бяки, что растет на кустах и деревьях, о лодочке, что пляшет так занятно в неумелых моих руках, о шорохах, от которых останавливается сердце, о прелестных птичках моих (их очень много в Онеге), о дождях, от которых нет укрытия, о двух тополях над моим столиком, о всем, что называется свобода (разумеется, призрачная), то есть возможность существовать в ногу, на одном дыхании с природой. Мне даже не хватает трескотни охотничьих выстрелов и того, что не на кого броситься бешеной кошкой, и не поплакать над убитым крохотным утенком, не изругать прохвоста последними словами, и с удовольствием увидеть, как пускается в бегство здоровый мужик, никак не ожидавший встречи с ведьмой в заброшенном и безмолвном Онеге.

    Как пережить зиму? Вопрос сложный. Я дьявольски жалею, что Вы не в конце декабря освободитесь. Сколько лет мечтаю встретить Новый год в Онеге, рядом с обелиском Рахманинову, в снежной пустыне. Почтить бриллиантовую луну тостом и тихонько поглядеть на чудеса новогодней ночи. Однако, одной мне не дойти. Глубокие снега, ямы. А ведь люди любят тепло квартиры: Никто не хочет ехать со мной в Захарьино, чтобы оттуда идти в мой дом. Но я должна там быть. Подумайте, какое страшное одиночество у Онега, разве не моя обязанность, разделить, хоть иногда, его? Когда Вы побываете там, в обратную дорогу ноги не пойдут. Вам будет не расстаться с Онегом."

    ЛИПЫ XIX СТОЛЕТИЯ ИДУТ К ВОЛХОВУ

    "Я давно Вам не писала: этот год для меня тяжелый, болею, и дела семейные архи не в порядке. Поездки в Новгород регулярно из себя выжимаю, однако нельзя хвастаться. В смысле покупки хаты на берегах Волхова - пока ничего, по причинам Вам понятным, а вот в майскую поездку, даже боюсь сказать, кажется, мне повезло, я сняла полдомика на все лето.

    Липы XIX столетия идут к Волхову, и, если бы иметь талант, там можно писать стихи.

    В день отъезда из Новгорода снова сажала цветы на могиле Любовь Петровны: гвоздики, флоксы, лилии.

    С нетерпением жду тот день, когда кто-либо из старожилов поведет меня по бывшей дороге в имение. Она начиналась сразу за домом управляющего. Остается пробраться через пять километров зарослей, но что это значит для нас с Вами? Если бы я снимала о Сергее Васильевиче Рахманинове фильм, я бы начала именно с этого: возок, ребенок, закутанный в шали и меха, бриллиантовая новгородская луна, ивняк по обочинам. Только меня, конечно, никто не спросил".

    "...Получила еще два изображения Онега. Одно - в карандаше, от садовника графини Муравьевой, второе изображение - в акварели, от колхозницы, которая раньше жила на хуторе в полуверсте от Онега. Она тоже очень стара, и рисунок, по ее указанию, делала ее дочь. Держу пока у себя, боюсь, что это никому не понадобится. Сегодня получила извещение от А.А.Любарского, что он выслал мне часики Любовь Петровны, матери композитора. Они в разломанном виде, однако, это ее часы, и можно будет с ними обо всем поговорить, а главное послушать, о какой муке и сердечной боли своей хозяйки они расскажут".


    * * *

    Это только часть писем прекрасной женщины Тамары Александровны Самсоновой, адресованных мне, и печатаются они впервые. Я храню их в течении 30 лет и перечитываю с чувством щемящей вины и изумления. Ее бедность была удручающей, но как гордо несла Тамара Александровна свою красивую голову, увенчанную пышными волосами. С каким достоинством входила в любой кабинет: Наивный мечтатель, она свято верила, что делает важное и нужное дело.

    Уже посмертно оно было оценено, а вот письма читатели могут сами впервые оценить. Оценить нежную и трогательную любовь к Онегу, благородный слог, накал чувств, ощутимых за каждой строкой. Без сомнения, Тамара Александровна - мастер эпистолярного жанра, но и тогда и сейчас он не в чести.

    Тамара Александровна приезжала из Ленинграда, ныне Санкт-Петербурга, чтобы помочь сохранить для потомков Онег, уголок земли, связанный с именем Рахманинова. Она торжественно называла его в своих искренних письмах, написанных по-детски круглым почерком на ученической тетради, то "царством", то "раем, населенным жаворонками". Тамара Александровна считала красоту окружающей ее природы подлинным богатством. От крыльца домика, где она жила все лето, был виден белый пароход, плывущий по Волхову. Зеленый берег скрывал часть судна и, казалось, что он плавно движется прямо по зеленой траве. К ней любили приезжать друзья, и эти минуты, когда все собирались вместе, вспоминаешь до сих пор. Вспоминаешь, как шумел ветер в высоких тополях в Онеге, широкий луг и запах цветущих трав, журчание ручья. Для этой женщины все это было ее духовной жизнью. Ореол и романтизм Новгородского края она создавала не в своем творческом воображении, а своими собственными руками.

    Она всегда была по-настоящему счастливым человеком и часто говорила мне: "Я не виновата, что внутри у меня плещется озерко".